[1]Евангелле Лк 21, 5–19
У той час:
Калі некаторыя гаварылі пра святыню, што яна ўпрыгожана каштоўнымі камянямі і дарамі, Езус сказаў: Прыйдуць дні, калі з таго, што вы тут бачыце, не застанецца каменя на камені, які не будзе павалены.
І спыталіся ў Яго: Настаўнік, калі ж гэта станецца і што будзе знакам, калі гэта павінна адбыцца?
Ён сказаў: Глядзіце, каб вас не звялі, бо шмат хто прыйдзе пад імем Маім, кажучы «гэта Я», – і: «наблізіўся час». Не ідзіце за імі. Калі ж пачуеце пра войны і хваляванні, не палохайцеся, бо спачатку гэта павінна адбыцца, але канец не адразу.
Тады сказаў ім: Паўстане народ на народ, і каралеўства на каралеўства; будуць вялікія землятрусы, а месцамі голад і мор, і жахлівыя з’явы, і вялікія знакі з неба. Але раней за ўсё гэта накладуць на вас рукі свае і будуць пераследаваць вас, аддаючы ў сінагогі і ў вязніцы, і паставяць перад каралямі і валадарамі за імя Маё. І будзе гэта вам на сведчанне. Таму пастанавіце ў сэрцы сваім не клапаціцца наперад, як абараніцца, бо Я дам вам вусны і мудрасць, якой не здолеюць супрацьстаяць ці супярэчыць праціўнікі вашыя.
Выдаваць вас будуць таксама бацькі, і браты, і родныя, і сябры, а некаторых з вас заб’юць. І ўсе зненавідзяць вас за імя Маё. Але і волас з галавы вашай не прападзе.
Цярпеннем сваім уратуеце жыццё вашае.
Терпение как политический акт
В одном из последних интервью Милан Кундера заметил, что современный человек страдает не от избытка страданий, а от неспособности придать им смысл. Мы научились анестезировать боль, но не научились её читать. И вот Евангелие XXXIII рядового воскресенья предлагает нам фразу, которую наша эпоха старательно не читает: «все возненавидят вас за имя Моё».
Любопытно, как мы относимся к этому пророчеству. Одни читают его как исторический анахронизм – что-то про львов и катакомбы, про времена, которые давно прошли. Другие, напротив, знают его слишком хорошо и носят его тяжесть на собственных плечах. Но и те, и другие часто упускают главное: Христос говорит не о географии гонений и не о политических системах. Он говорит о самой структуре встречи веры с миром – любым миром, в любое время.
Гонения здесь. Просто они теперь носят галстуки и говорят причёсанным языком.
Грамматика отвержения
Юхан Гальтунг различал два типа насилия: прямое, которое режет, и структурное, которое формирует. Современные гонения чаще всего принадлежат ко второму типу. Это не кровь на песке амфитеатра, а молчание коллег после того, как вы высказали «неправильное» мнение о вопросе, который вчера ещё не был догматизирован, а сегодня уже стал законом. Это не указ о запрете веры, а архитектура социального давления, где определённые убеждения становятся маркерами «отсталости».
Фуко писал о дисциплинарной власти, которая действует не запретом, а нормализацией. Вас не казнят за веру во Христа – вас просто выводят за пределы допустимого дискурса. Вы становитесь невидимыми не через мученичество, а через маргинализацию. Это изощрённее. И, возможно, эффективнее.
Христос обещает: «Я дам вам уста и премудрость». Не политическую программу, не социальную стратегию, не культурное влияние. Только слова. В эпоху, когда мы одержимы властью дискурса, это звучит почти иронично. Вся власть – в словах, но Христос даёт не власть слов, а слова свидетельства.
Два искушения интеллигенции
Первое искушение образованного христианина – приватизация веры. «La religion est une affaire privée», твердит нам французская республиканская традиция. Вера отступает в интимную зону, становится «личным выбором», который не должен «навязываться» другим. Это звучит скромно, даже благородно. На деле это капитуляция. Потому что христианство – это не набор частных убеждений, а свидетельство о публичной истине: Христос воскрес, и это всё меняет.
Второе искушение – политизация веры. Раз мир враждебен, нужно завоевать культурную гегемонию, выиграть «культурные войны», вернуть «христианские ценности» в публичное пространство. Это логика Грамши, применённая к церковной жизни. И она не менее ошибочна, потому что превращает свидетельство в идеологию, а веру – в программу.
Христос предлагает третий путь: мартирию. По-гречески μαρτυρία – это не героизм, а просто свидетельство. Вы видели что-то. Вы рассказываете об этом. Ханна Арендт писала, что в тоталитарных обществах высшим актом сопротивления становится не борьба, а простое называние вещей своими именами. Когда все врут, правда становится революционным актом.
«И будет это вам для свидетельства». Ваш суд, ваша боль, ваше отвержение – это не помеха миссии, а сама миссия. Потому что мир не верит аргументам. Мир верит жизням. Когда люди видят, что вы стоите за истину не потому, что это выгодно, а потому что это истина – это говорит громче любых апологетических трактатов.
Семейные разрывы и новая политика
«Преданы будете родителями, братьями, родственниками». Здесь Евангелие касается самого болезненного. Современная культура сакрализовала семью как последний оплот приватности в мире тотальной публичности. Семья – это то, что «должно» принимать тебя безусловно. И вот Христос говорит: нет, не всегда.
Зигмунт Бауман описывал современность как эпоху «текучих» связей, где все отношения становятся договорными, временными, отменяемыми. Но христианская община предлагает противоположное: связи, избранные не по крови, а по вере, и потому более прочные. Когда биологическая семья предаёт за имя Христа, Церковь становится настоящей семьёй. Это не метафора утешения. Это онтологический факт: Евхаристия рождает кровь более подлинную, чем генетика.
Чарльз Тейлор говорит о «социальных воображаемых» – неявных структурах, через которые мы представляем себе общество. Христианская община предлагает альтернативное социальное воображаемое: не договор автономных индивидов, не органическое единство крови и почвы, а свободно избранное братство вокруг Тела Христова. Это подрывает все современные модели социальности. Поэтому мир и ненавидит.
Терпение как радикальная политика
«Терпением своим спасёте жизнь вашу». В эпоху, одержимую «изменениями» и «прогрессом», терпение выглядит реакционным. Но Христос говорит не о пассивности, а о ὑπομονή – активной стойкости под давлением. Секрет христианского терпения не в победе над миром, а в отказе от его порочной логики.
Современный мир живёт в парадигме производства: производство товаров, производство смыслов, производство себя. Христианское терпение предлагает другое: принятие. Принятие жизни как дара, принятие истины как откровения, принятие спасения как благодати. «Спасёте жизнь» – не произведёте, а спасёте, сохраните, примете.
Симона Вейль писала, что ожидание – это основа духовной жизни. Не действие, не достижение, а способность выстоять в напряжении между «уже» и «ещё не». Между Воскресением, которое случилось, и Парусией, которая наступает. Это терпение, которое спасает, потому что отказывается спасать себя самостоятельно.
Coda
«Ни один волос с вашей головы не пропадёт». Это не обещание успеха, безопасности, торжества в истории. Это обещание того, что Вы имеете значение. Что Ваша стойкость имеет значение не потому, что она эффективна, а потому, что она истинна.
В конце «Чумы» Камю его доктор Риё говорит, что смысл борьбы не в победе, а в честности. Христианин идёт дальше: смысл не в честности самой по себе, а в Том, перед Кем мы честны. У истории есть Хозяин. И этот Хозяин помнит каждый волос.
Храм был разрушен, как и предупреждал Христос. Но из его развалин родилась Церковь, которая пережила империи, идеологии, цивилизации. Потому что она построена не на камнях Иерусалима, а на камне Петра, на скале веры тех, кто выбрал верность.
Терпением спасёте вашу жизнь. В нашем мире это самое радикальное утверждение из возможных.
Разважанне падрыхтаваў а. Міхаіл Ткаліч SJ